А вы знали, что патологоанатомы значительную часть времени проводят… за микроскопом

Признаться, во время разговора с Владимиром Владимировичем Усовым – заведующим Щучинским отделением ГУЗ “Гродненское областное клиническое патологоанатомическое бюро” – сделала для себя много новых открытий. Всегда считала, что патологоанатомы занимаются только лишь вскрытием умерших людей. Но как оказалось, эта работа занимает только девять-десять процентов от основной. Значительную часть времени они проводят … за микроскопом.
Собираясь на встречу с врачом такой, скажем, специфической специализации, размышляла, о чём мы сможем поговорить. Понятно, что любой доктор заботится о здоровье пациента, старается помочь. А здесь… Но оказалось, именно от патологоанатомов, как ни странно звучит, во многих случаях и зависит жизнь людей.
– У нашей деятельности – два направления, – рассказывает Владимир Владимирович. – Во-первых, это прозекторская работа – вскрытие умерших для постановки посмертного диагноза, и работа с операционным материалом и биопсиями – тканями, прижизненно взятыми у пациентов для исследования на наличие или отсутствие патологического процесса. 
В.В. Усов работает в Щучине уже 14 лет. Приехал сюда по распределению и остался. Сам он коренной гродненец. После школы решил поступать в Гродненский тогда ещё мединститут, хотя до него в семье не было медиков. Отец – инженер, мама – учитель начальных классов.
– Мне хотелось помогать людям, – приводит главный довод в пользу своего выбора Владимир Владимирович. – Конечно, я не думал, что буду патологоанатомом. Закончил лечебно-профилактический факультет. И уже в интернатуре, которую проходил в Гродненском областном клиническом патологоанатомическом бюро, определился со специализацией. Ещё в конце пятого курса женился. Жена родом из д. Клешняки Щучинского района. Поэтому, когда при распределении предложили на выбор Лиду, Слоним или Щучин, выбрал родину жены. Год отработал врачом-патологоанатомом, а затем стал заведующим отделением.
По какой причине ушёл из жизни человек? Это и должен установить патологоанатом.
– Не всегда моё заключение и диагноз лечащего врача совпадают, – говорит Владимир Владимирович. – Но мне в этой ситуации проще. Я всё вижу своими глазами, а лечащему врачу приходится устанавливать заболевание с помощью различных методов исследования. Поэтому врачи часто приходят на вскрытие: где ещё учиться если не у патологоанатома. Кстати, когда-то на здании Гродненского патологоанатомического бюро были выложены слова: “Здесь мёртвые учат живых”. Трудно с ними не согласиться. 
Первое вскрытие человека, которое он проводил ещё в интернатуре, Владимир Владимирович помнит до сих пор и говорит, что это было несложно. Он хорошо знал, куда шёл, и чем будет заниматься: это – работа, которую нужно выполнять качественно. 
– Специфика нашей профессии состоит в том, что приходится постоянно иметь дело с людьми, которые потеряли своих близких, – говорит врач. – А это боль, слёзы, страдания. И надо быть очень внимательным и тактичным. Хотя случаи бывают разные. Во второй или третий год моей работы я провёл вскрытие женщины. Приехали родственники, а среди них – одна экстрасенс. И говорит, что ей нужно пообщаться с умершей. Я отнёсся с пониманием. Спустя некоторое время она сообщила, что ушедшая из жизни женщина ни на кого не в обиде – всё сделано правильно. 
Были и курьёзные моменты. Раньше у нас стояла другая холодильная установка. Когда поработав, она останавливалась, издавала звуки наподобие железного удара. Санитарки завезли ночью тело в холодильник, а об особенностях его работы не знали. И не могли понять, кто это стучится в пустом морге. Потом пришли у меня спрашивать, все ли умершие на месте, а то может кого ошибочно сюда поместили. 
Как рассказывает Владимир Владимирович, во время вскрытия исследуется каждый орган – всё должно быть выполнено в рамках законодательства. 
– А ещё и родственники иногда интересуются, какие сопутствующие заболевания были у человека, – добавляет врач. – Правда бывает и такое, когда приходят и сами готовы установить диагноз: “ А мы в интернете об этом читали”. Действительно! А я тут в университете шесть лет, практика… Всё же написано в интернете!
Самым главным Владимир Владимирович считает второе направление своей работы, когда он реально может помочь людям, правильно установив диагноз. 
– В этом плане мы не имеем права ошибаться, – объясняет врач. – Любой операционный или биопсийный материал доставляется в наше отделение и подвергается морфологическому анализу, после которого выставляется диагноз. Мы либо подтверждаем предполагаемый диагноз лечащего врача, либо опровергаем его. От этого будет зависеть тактика дальнейшего лечения. Никогда не знаешь, что может быть в качестве биопсийного материала: это и злокачественные образования, и ампутации, и обморожения, различные соскобы и многое другое. 
Весь процесс исследования биопсийного материала я смогла увидеть своими глазами: и вымачивание в спиртах разной концентрации, и заливку в парафин, и все остальные этапы. Так странно рассматривать эти микроскопические кусочки тканей и понимать, что в каких-то из них кроется страшный диагноз, а результаты морфологического исследования других вернут человека к жизни…
– Установить рак патологоанатом может даже по кусочку ткани размером миллиметр на миллиметр, – продолжает свой рассказ Владимир Владимирович. – Конечно, проще работать, когда исследуемого материала достаточно. В любом случае у нас нет права на ошибку. Поэтому нужно постоянно учиться. Я читаю много книг, езжу на курсы повышения квалификации, принимал участие в двух съездах патологоанатомов, которые проходят раз в пять лет. Работаю по принципу: век живи, век учись. Например, буквально на днях по соскобу я установил диагноз “светлоклеточный рак эндометрия”. За 14 лет такого в моей практике не встречалось. Правильно установленный диагноз – залог того, что человеку можно помочь. Наша работа всегда остаётся за кадром. Хирург удаляет опухоль, которую исследуем мы, биопсию отправляют на анализ другие врачи. О том, что в этих случаях диагноз выставляет патологоанатом, не знает практически никто. Мне даже кажется, что врачей-патологоанатомов более правильно было бы называть врачами – клиническими морфологами. 
Пока мы разговаривали с Владимиром Владимировичем, я с интересом рассматривала его кабинет. Муляжи скелета, маленьких и больших черепов – всё это создаёт какую-то особую атмосферу совсем не из мира живых. 
– Да, это профессиональная деформация, – улыбаясь, объясняет врач. – Мне нравится собирать муляжи черепов. Что-то покупаю сам, что-то дарят друзья, зная о моём увлечении. 
Ещё одно увлечение Владимира Владимировича – татуировки. Кроме этого, он давно собирает механические часы советского времени, которых уже около пятидесяти.
– Они мне чем-то напоминают людей, – рассуждает мой собеседник. – В часах сломался один механизм, и они уже не ходят. Так и у человека: заболел один орган и будут страдать другие. 
От своей сложной специфической работы Владимир Владимирович отдыхает дома. С женой Еленой Ивановной они воспитывают двух дочерей: семиклассницу Карину и второклассницу Ксению. Девочки знают, какая профессия у папы, и насколько она достойна уважения. 
– Знаете, я ведь решил остаться в Щучине не только потому, что здесь мы построили жильё и устроили свой быт, – говорит Владимир Владимирович. – Мне здесь интересно работать. При постановке диагнозов я могу рассчитывать только на себя, а это стимул для постоянного совершенствования. Конечно, никогда не откажут в помощи коллеги из Гродно. Но на мне лежит ответственность за здоровье, а иногда и жизни людей. И я не могу их подвести.
Анна РУДСКАЯ.
Фото автора.